Неточные совпадения
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие держали руки в карманах и за спиною. Это вызвало в памяти Самгина снимок с чьей-то
картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в жертву
страшному богу.
Неуместно вспомнился изломанный, разбитый мир Иеронима Босха, маски Леонардо да Винчи,
страшные рожи мудрецов вокруг Христа на
картине Дюрера.
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры, давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид
картины. И в то же время сам ужасался процесса своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса кровь, скрыть муку, которая готова была
страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
Река Аохобе. — Лудева. — Береговая тропа. —
Страшный зверь. — Три выстрела. — Бегство. — Бурый медведь. — Трофей, закопанный в землю. — Дерсу по следам восстанавливает
картину борьбы с медведем. — Возвращение на бивак. — От реки Мутухе до Сеохобе. — Река Мутухе. — Отставшие перелетные птицы. — Лежбище сивучей. — Злоупотребление огнестрельным оружием. — Пал. — Поиски бивака. — Дым и холодные утренники. — Озера около реки Сеохобе. — Хищничество китайцев
Но торжеством его искусства была одна
картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день
Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало.
Картина получалась
страшная.
Эти люди, окружавшие умершего, которых тут нет ни одного на
картине, должны были ощутить
страшную тоску и смятение в тот вечер, раздробивший разом все их надежды и почти что верования.
На
картине это лицо страшно разбито ударами, вспухшее, со
страшными, вспухшими и окровавленными синяками, глаза открыты, зрачки скосились; большие, открытые белки глаз блещут каким-то мертвенным, стеклянным отблеском.
— Да. Представьте себе, у них живописцы работали. Ню, она на воротах назначила нарисовать
страшный суд —
картину. Ню, мой внук, разумеется, мальчик молодой… знаете, скучно, он и дал живописцу двадцать рублей, чтобы тот в аду нарисовал и Агнию, и всех ее главных помощниц.
В той половине, где некогда останавливался
страшный барин, висели
картины в золотых рамах, показавшиеся мне чудесными; особенно одна
картина, представлявшая какого-то воина в шлеме, в латах, с копьем в руке, едущего верхом по песчаной пустыне.
Картина Страшного суда потрясала его воображение.
Игумен не отвечал. Он горестно стоял перед Максимом. Неподвижно смотрели на них мрачные лики угодников. Грешники на
картине Страшного суда жалобно подымали руки к небу, но все молчало. Спокойствие церкви прерывали одни рыдания Максима, щебетанье ласточек под сводами да изредка полугромкое слово среди тихой молитвы, которую читал про себя игумен.
Там, где чуть не вчера стояли развалины старинных палат, поросшие травой и кустарником, мрачные и
страшные при свете луны, теперь блеск разноцветного электричества —
картина фантастическая…
Трехаршинная афиша красными и синими буквами сделала полный сбор, тем более что на ней значились всевозможные ужасы, и заканчивалась эта афиша так: «
Картина 27 и последняя:
Страшный суд и Воскресение мертвых.
Это была
страшная и захватывающая
картина. Человеческий труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей — инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов — собрались сюда с разных концов земли, чтобы, повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного прогресса.
Бледный, тусклый, однообразный полусвет занимающегося утра, так быстро и неожиданно сменивший яркое сияние электричества, придавал
картине общего смятения
страшный, удручающий, почти фантастический характер.
Там, где чуть ли не вчера стояли развалины старинных палат, поросшие травой и кустарником, мрачные и
страшные при свете луны, теперь блеск разноцветного электричества —
картина фантастическая…
Картина восхитительная: ночь, тишина, вдали огоньки бивачных костров, а на вершине кургана, перед упавшими ниц героями, белая фигура с воздетыми к небу руками произносит
страшные заклинания.
Порой ему казалось, что он сходит с ума от пьянства, — вот почему лезет ему в голову это
страшное. Усилием воли он гасил эту
картину, но, лишь только оставался один и был не очень пьян, — снова наполнялся бредом, вновь изнемогал под тяжестью его. Желание свободы все росло и крепло в нем. Но вырваться из пут своего богатства он не мог.
Эта
картина страшного разрушения быстро промелькнула мимо нас, оставя в душе самое смутное впечатление.
Полотно покрыло мольберт с
картиной, а я все сижу перед ним, думая все о том же неопределенном и
страшном, что так мучит меня. Солнце заходит и бросает косую желтую полосу света сквозь пыльные стекла на мольберт, завешенный холстом. Точно человеческая фигура. Точно Дух Земли в «Фаусте», как его изображают немецкие актеры.
Уже две недели, как я перестал ходить в академию: сижу дома и пишу. Работа совершенно измучила меня, хотя идет успешно. Следовало бы сказать не хотя, а тем более, что идет успешно. Чем ближе она подвигается к концу, тем все
страшнее и
страшнее кажется мне то, что я написал. И кажется мне еще, что это — моя последняя
картина.
Те, которые сидели наверху, оглянулись, и им представилась
страшная, необыкновенная
картина. На одной из крайних изб, на соломенной крыше стоял огненный, в сажень вышиною, столб, который клубился и сыпал от себя во все стороны искры, точно фонтан бил. И тотчас же загорелась вся крыша ярким пламенем и послышался треск огня.
Мы вошли в довольно большую комнату, которая, видно, действительно была некогда богатым кабинетом, но в настоящее время представляла
страшный беспорядок: стены под мрамор в некоторых местах были безбожно исколочены гвоздями, в углу стоял красивый, но с изломанною переднею решеткою камин, на
картине масляной работы висела шинель.
Передний угол был занят множеством совершенно черных образов, а вправо и влево висели, приклеенные к стенам хлебным мякишем, известные лубочные
картины:
страшный суд со множеством зеленых чертей и белых ангелов с овечьими лицами, притча о богатом я Лазаре, ступени человеческой жизни, русский хоровод.
То были виды Афонской горы, иргизских монастырей, Рогожского кладбища; рядом с ними висели
картины, изображавшие апокалипсические видения,
Страшный суд и Паскевича с Дибичем на конях.
С противоположного берега Фонтанки, около Лештукова переулка и Мещанской гильдии, открывалась
страшная, поразительная
картина пожара, во всем его адском ужасе.
Жутко было в первые минуты Володе от этой
картины бушующего моря и от этой
страшной близости к нему…
Потрясенный необычайной
картиною, ученый назвал себя «причиною
страшного бедствия».
Ничего подобного этим увлекательным, интересным сказкам она не слыхала у себя в деревне. Горячее воображение ребенка рисовало ей
картины только что слышанного. Вот видится Дуне Иван-Царевич, скачущий на сером волке. Вот въезжают они на поляну, посередке которой высится замок Кащея Бессмертного.
Страшное чудовище сторожит замок, за стеной которого томится в плену Краса Царевна. Нужно Ивану-Царевичу освободить из неволи красавицу…
Вот она опять за столом. Тетя рассаживается на диване, облокотившись о подушку. Над ней закоптелая
картина — Юдифь с головой Олоферна. Но эта
страшная голова казалась ей забавной… И у Юдифи такой смешной нос. В окнах — клетки. У тети целых шесть канареек. Они, как только заслышат разговор, чуть кто стукнет тарелкой или рюмкой, принимаются петь одна другой задорнее. Но никому они не мешают. У Сани, под этот птичий концерт, еще скорее зашумит в голове от сливянки.
Всё было обыкновенно, прозаично и неинтересно. Одно только слегка раздражало его любопытство — это
страшная, словно нарочно придуманная безвкусица, какая видна была в карнизах, в нелепых
картинах, в платьях, в аксельбанте. В этой безвкусице было что-то характерное, особенное.
В голове же бродяги теснятся
картины ясные, отчетливые и более
страшные, чем пространство.
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем было небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палачей устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадался посвятить им: зажгли дома убитых, и
страшное пламя, откидывая на небо багровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, придавало этой
картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Около полугода со времени женитьбы этот
страшный кошмар наяву, казалось, совершенно оставил его — он забыл о прошлом в чаду страсти обладания красавицей-женой, но как только эта страсть стала проходить, уменьшаться, в душе снова проснулись томительные воспоминания, и снова
картина убийства в лесу под Вильной рельефно восставала в памяти мнимого Зыбина, и угрызения скрытой на глубине его черной души совести, казалось, по временам всплывшей наружу, не давали ему покоя.
Очутившись над прорубью, за секунду до осуществления роковой мысли, за секунду до перехода в другой лучший мир, все ее прошлое — со дня ее детства до
страшного момента оставления ею холодного трупа ребенка там, в пустой землянке, — пронеслось перед ней яркой живой
картиной.
Шум, ропот, визг, вопли убиваемых, заздравные окрики, гик, смех и стон умирающих — все слилось вместе в одну
страшную какофонию. Ничком и навзничь лежавшие тела убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обезумевших палачей, мчавшихся: кто без шапки, кто нараспашку с засученными рукавами, обрызганными кровью руками, которая капала с них, — все это представляло поразительную
картину.
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем было небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палачей устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадался посветить им: зажгли дома убитых, и
страшное пламя, откидывая на небо багровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, придавало этой
картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Картина этой адской,
страшной работы, освещенная кротким светом луны, была ужасна.
Кажется, до конца моей жизни я не забуду этой ужасной
картины, достойной кисти, увы, покойного Верещагина, как протест против
страшного общечеловеческого зла — войны.
— Отчего вы так грустны? — говорил Павел, как заклинание, как мольбу о пощаде; но бессильна она была перед новыми, еще смутными, но уже знакомыми и
страшными образами. Как гнилой туман над ржавым болотом, поднимались они из этой черной ямы, и разбуженная память властно вызывала все новые и новые
картины.